Джанкой: история одного дома к 75-летию Победы.
Эту историю рассказал нам бывалый журналист Сергей Кулик. Джанкой — город, который изучен им до самых потаенных закоулков. В этом городе прошло детство не только Сергея, но и его отца. Именно он, будучи мальчишкой в годы оккупации, стал свидетелем драмы у этого дома. Короткого, почти мимолетного эпизода. Но за ним — история целой жизни и подвига.
Джанкой хранит историю в сердцах горожан
На странице корреспондентского пункта школы № 1 появилась запись, оставленная Сергеем Николаевичем:
Поскольку 2020 год, согласно президентскому указу, объявлен Годом Памяти и Славы, задам-ка я ребятам из первой школы непростую задачку. Вот на месте этого дома во время войны стояла хатка на двух хозяев, из которой офицеры немецкого СД в последний раз вывели руководительницу джанкойского подполья учительницу Анастасию Алексеевну Драгомирову, имя которой носит ваша школа, и увезли в Симферополь — там она и погибла. Я знаю, где находится этот дом.
А вы, ребята?
#студияУлейДжанкой
Ребята ответили в считанные секунды. Первым — Эмиль Джелилев, следом за ним — Александр Дорошенко. Парень даже фоточку сбросил из своего окна: как раз на кровлю указанного дома и выходят Сашины окна.
КнигаПамятиДжанкойцев: дома из детства
— Да, Анастасия Драгомирова жила в одном крыле здания, а во втором человек по фамилии Донда, — передает рассказ своего отца Сергей Кулик, — Донда этот, кажется, был еврей — евреев во время наступления немцев организованно эвакуировали, как и друга детства моего отца покойного Залмана Семёновича Поляка.
Дед Сергея Кулика, осмотрщик паровозного депо, в те дни тоже пытался эвакуироваться, но в районе Владиславовки немецкие танки джанкойцев опередили, перерезали дорогу — пришлось вернуться. Так они и не покинули Джанкой, прожили все годы оккупации вместе с семьёй здесь.
— Папа часто бывал у своего друга, дом которого находился как раз в районе универмага. Жили все ж рядом. Городок был маленький. А Драгомирова жила в хатке возле городской бани за универмагом. Мой папа с дедом жили напротив, на месте их хатки сейчас стоит новая многоэтажка. Папа 1932 года рождения, в сороковых годах уже большим мальчиком был, он видел, как за ней приезжали.
Жизнь и подвиг Анастасии Драгомировой подробно описала вместе с научным руководителем Надеждой Зажигиной в своей исследовательской работе ученица 1 школы юнкор Анастасия Адамык.
Джанкой и его герои в исследованиях школы № 1
— Тяжелым испытанием для жителей Джанкоя была фашистская оккупация, — подчеркивает Настя в своей работе, — многие были угнаны в немецкое рабство, а оставшиеся терпели невзгоды и лишения. Тогда-то и зародилась у оставшихся в Джанкое учителей мысль организовать помощь заключенным. Инициатором этого стала учительница нашей школы Анастасия Алексеевна Драгомирова. Эта самоотверженная патриотка сделала очень многое, она снабжала пленных продуктами, одеждой и документами для побега. Из учащихся постоянную помощь ей оказывали Надя Варда, Оля Капитанова, Нина Глухова и другие.
Бывший узник лагеря, ныне пенсионер, Ф.И. Чертов, называл Анастасию Алексеевну своей спасительницей.
«Мы, – рассказывал он, – были все истощены, голодны, а порванная и истлевшая одежда почти не сохраняла тепла. Надежды на жизнь было мало. Но вот в эти мучительные минуты проникла к нам в лагерь скромно одетая, молодая женщина. Приход её обрадовал нас, душевно ободрил. А принесенная под полой поношенного пальто еда в тех условиях многое значила. Были случаи, когда она умудрялась приносить нам горячие щи».
Бесстрашная учительница, оставляя дома мужа и малолетнего сына, надолго уходила темными вечерами из дома. Она редактировала подпольный листок, за что и попала в первый раз в СД. Подпольщики тайно собирались на квартире железнодорожника Горбенко, плотно завешивали окна, читали сводки Совинформбюро, выбирали материал, думали, писали.
Когда в городе появлялись листовки, они жгли фашистов своими гневными словами, рассказывали о боях Советской Армии с ненавистными фашистскими захватчиками. Но кто-то выдал Анастасию Драгомирову, и она попала в концлагерь. Сидела она в подвале нашей школы. Но не все знали о ней фашисты. Не знали они, что склад в деревне Арарат взлетел в воздух тоже по ее воле.
Выполняя задания Анастасии Алексеевны, смелые парни из подпольной организации набивали гвозди в дороги, чтобы меньше фашистских машин ездило по городу.
Не знали гитлеровцы и того, зачем учительница выходила в поле, за город, одна, да и еще в самое неподходящее время. Не знали они, что в поле происходили встречи партизанских разведчиков с членами городского подполья. Обычно на эти встречи ходила Анастасия Драгомирова.
В одном из писем ее муж Иван Змиенко пишет:
«Служить народу, не жалеть жизни во имя жизни других людей было моральной нормой Анастасии Алексеевны, «Она была очень чутким человеком. К сожалению, этим удалось воспользоваться врагу. К нам в дом часто стал приходить какой-то мужчина с просьбой взять его на квартиру. Каждый его приход вызывал у меня душевную тревогу. Не раз я ему отказывал, говоря, что свободной комнаты нет. Но когда о просьбе посетителя узнала жена, она даже поссорилась со мной: «Разве можно отказывать человеку в жилье?». Но, видимо, этот «человек» оказался не бездомным скитальцем, агентом гестапо».
Последние дни своей жизни Анастасия Алексеевна провела в соседстве с Надеждой Мироновой, которая расказала потом о стойкости и мучениях бесстрашной учительницы.
На рассвете 19 сентября 1943 года Анастасия Алексеевна вышла с конспиративной квартиры, где, как выяснилось, составлялся план взрыва железнодорожного моста. Вражеский агент вел за ней слежку. Учительница была арестована и отправлена в СД города Симферополя.
Беспрерывные допросы, избиения, пытки не сломили воли этого человека, она оставалась верна своей Родине, своему народу. Она не сказала им ни единого слова. Зверские надругательства продолжались несколько месяцев; фашисты испытали все, что имелось в камерах пыток, но не добились ничего.
Однажды ночью они проснулись от грохота в коридоре: слышался лязг массивных запоров, грохот открываемых дверей. Надежда Миронова встала, прошла к двери, прислушалась к шуму в коридоре, и, возвратившись, сказала: «Наверное, опять на расстрел…»
Расстрелы проводились в январе, феврале месяце 1944 года с исключительными зверствами. Людям стреляли в голову, а некоторых зарывали в землю живыми. Анастасия Алексеевна лежала молча, потом приподнялась и попросила: «Если меня возьмут, передайте мужу в Джанкой…» «Зачем вы так!» – прервала ее Надежда Миронова. «Мне все равно этого не миновать, если не сегодня, так завтра», – сказала Драгомирова.
Вдруг у дверей прогромыхали тяжелые сапоги. Глухо звякнул запор, протяжно заскрипела дверь, выхватив из темноты фигуру гитлеровца.
«Дра-го-ми-ро-ва», – по слога произнес он. Анастасия Алексеевна встала, надела пальто и платок, потом взяла кусок сгоревшего угля и быстро стала писать: «Здесь сидела последние минуты учительница Драгомирова. 2/ХI – 43 г. Джанкой».
Это спокойствие вывело гитлеровца из себя, он что-то заорал и грубо толкнул к выходу учительницу. Драгомирова брезгливо стряхнула руку гитлеровца, отступила назад и с ненавистью бросила ему в лицо: «Прочь уйдите, я вижу на вашей одежде кровь наших товарищей. За эту кровь отомстят!». И медленно вышла в коридор.
В темноте ноябрьской ночи рычали заведенные моторы, заключенных втолкнули в машины, и машины с натужным гудением поехали туда, откуда их пассажиры никогда не возвращаются.
И вот Драгомирова едет, едет в последний раз в своей жизни, куда едет – неизвестно… Их построили в один ряд возле каких-то развалин, вероятно, это были сельскохозяйственные постройки, невдалеке темнел колодец.
Немецкий офицер в форме работника СД важно прочитал приговор на немецком и русском языке. Маленький отряд медленно побрел туда, где темнел силуэт колодца. Их остановили возле колодца, прикрытого крышкой, которую тут же сорвали два дюжих солдата, – внизу чернела огромная яма. Черные фигуры палачей стояли на другой стороне колодца, офицер чего-то ждал. И вдруг, словно слабый ветерок всколыхнул ряды смертников – по рядам, от одного к другому, неслась суровая песня, гимн страны, за свободу которой они шли умирать. Немец быстро махнул рукой; порывисто звучат фамилии, а за ними суровое: «Это есть наш последний…»
Сухая очередь автомата, и песню подхватывает следующий. Это была своего рода эстафета смерти, палочку которой из мертвых рук принимал очередной смертник. Страшная игра, в азарт которой вошли даже немцы…
Анастасия Алексеевна в последний раз взглянула в крымское небо, оглянулась на едва видимые горы и шагнула к яме. «За кровь нашу отомстят!» – звонко крикнула она, первой нарушив дикую игру. Автоматчик опешил на мгновение, но потом дал очередь. Драгомирова чуть отшатнулась назад, а потом легко склонилась вниз и исчезла в яме. Она умерла геройской смертью от рук немецких палачей.
Золотое имя на памятном обелиске
В совхозе «Красный», где были расстреляны подпольщики, высится монумент с золотым списком на сером камне. Есть в списке и ее имя. Люди окрестных сел часто приходят сюда, они помнят героев, которым обязаны жизнью.
Через много лет появилась книга И.Х. Давыдкина, почетного чекиста СССР, бывшего начальника разведывательно-диверсионной группы при штабе партизанского соединения Крыма. Того самого Давыдкина, которому было поручено подобрать людей для разведработы в г. Джанкой. Того самого Давыдкина, который стал непосредственным руководителем группы Драгомировой А.А. В своей книге «На грани возможного» Иван Христофорович рассказал о подпольщице Даргобуженой А.А., прообразом которой стала Анастасия Алексеевна.